"Мы камень родной обмоем слезой, когда возвратимся домой"

Семейство Салениеков -- мать Лина, отец Эрнест, три брата -- Янис, Арвид, Бруно и их старшая сестра Милда спокойно жили себе в Салиенской волости. Однажды 14-го июня рано утром мать разбудила отроков: "Вставайте, дети, к нам гости пожаловали". Едва продрав глаза, они увидели стоящего возле дверей солдата с винтовкой и еще троих каких-то незнакомых дядей. Как выяснилось позже, двое из них являлись сотрудниками НКВД, а один был политрук. Семье дали время на сборы, предупредив, что с собой ничего брать не надо, так как скоро все возвратятся в свой дом. На всякий случай родители прихватили с собой кое-что из одежды, кусок сала да пару караваев хлеба. До поселка Червонка семью доставили на машине, прихватив с собой лесника Улманиса всех привезли на железнодорожную станцию в Калкуны. Мать и детей посадили в телячий вагон с двухярусными нарами, отца отдельно в такой же, ночью состав тронулся в неизвестном направлении. По пути поезд загоняли в тупик, где он простаивал часы, а то и сутки, потом снова двигались вперед. О неудобствах и проблемах долгого изнурительного пути разговор отдельный. О начале войны пассажиры поневоле узнали от солдата на одной из станций, сунувшего в вагон газету. Состав двигался почти месяц, пока однажды поезд не замер: дальше железной дороги не было. Как оказалось, политрепрессированные прибыли в город Канск Красноярского края.

Судьба главы семьи сложилась трагически. Свидеться с ним не удалось ни в пути, ни впоследствии. Как оказалось, Эрнеста увезли в другом направлении. Мать в тщетных попытках отыскать исчезнувшего супруга писала во многие лагерные и тюремные инстанции, но ответа так и не дождалась. Наконец в 1942 году он пришел в виде похоронки, в ней сообщалось, что Эрнест Салениекс умер в Вятском лагере, похоронен в тех же краях.

Сто граммов хлеба на день

Переселенцы оказались в Стасеевском районе Красноярского края. Семью Салениеков вместе с другими приезжими поселили в помещение школы. Спустя пару дней прибывшие "купцы" разобрали рабочую силу. Наших героев отправили в село Фаначет этого же района и определили в пустой дом. Взрослые были привлечены к работам: строили дома и гаражи, копали землю, выполняли другие разные поручения. Дети учились в школе, им давали по сто граммов хлеба на день. По воспоминанию Бруно Эрнестовича, его проглатывали словно кроху сразу же после раздачи.

Однажды зимой 1944-го года, работая в лесу, мать нечаянно провалилась в криницу. Замерзая, она с трудом добралась до деревни, но случайного купания хватило, чтобы заболеть воспалением элегких. Необходимых лекарств под рукой не оказалось, врач тоже не смог оказать помощь. Мама умерла, ее похоронили на сельском кладбище.

К тому времени Бруно устроился рабочим в местное сельпо: загатовлял дрова, возил воду, сушил картофель для фронта, молол муку на мельнице, ухаживал за лошадями. Другие ссыльные трудилист в МТС и в колхозе. Не сказать, чтобы ссыльные голодали, иждевенцам и рабочим на месяц выдавали достаточно муки, были и другие продукты.

Сестру Милду, как безсемейную и бездетную отделили от братьев и отправили на работы в Хатангу.

"В деревне мы все жили и работали дружно, ничего плохого сказать не могу. Люди они везде люди", -- вспоминает Бруно Эрнестович.

В первый после приезда месяц латвийских переселенцев проверял некий комендант по фамилии Боровиков. Убедившись, что приезжие никуда бежать не собираются, он не стал докучать людей лишними проверками.

Домой, на родину

Возвращались в Латвию зимой 1947-го года. Трое братьев с энтузиазмом тронулись на родину, ничего не нажив за годы ссылки они ехали налегке. На лошади добрались до села Тасеево, а в кузове грузовой машины до Канска. Купить билеты в кассах тогда было немыслимо, к тому же только по предъявлении справки о помывке в бане. Поначалу братья каждый день исправно ходили в баню, затем ухитрялись получать сей ответственный документ формально. В конце-концов им удалось сесть в вагон товарняка. Точнее, встать, так как он был настолько заполнен людьми, что Салениекам не двигаясь пришлось простоять на одном месте почти сутки. Наконец, удалось лечь на нары, после всех испытаний они показались им царским ложем.

Так доехали до Даугавпилса, а затем и до родных сельских краев. В соседней с их родной Салиенской Вецсалиенской волости поселились у тети в местечке Кирилишки. Позже Бруно познакомился с Валентиной, которая стала его женой. Вместе они прожили 40 лет до самой смерти супруги. Все это время Бруно Салениекс и его жена трудились в колхозе на разных работах, вырастили детей, есть внуки, не за горами и следующее поколение.

Бывший политрепрессированный заканчивает свое печальное повествование словами из песни, сочиненной местными бардами в далекой и суровой Сибири. Есть в ней такие слова: "Поют не по-нашему птицы, цветы по-иному растут". И как памятный эпилог: "Мы камень родной обмоем слезой, когда возвратимся домой".